Лифт в преисподнюю - Страница 35

К оглавлению

35

— Русское консульство быстро вам не поможет, милая барышня. Ведь вы, по сути, нелегалка. Есть другой выход. Обратиться к своим же соотечественникам, имеющим влияние на власти. Есть в Марселе известный клуб моряков «Андреевский флаг». Он насчитывает несколько сотен членов, теперь это уже дети умерших на чужбине адмиралов и капитанов русского флота. Возглавляет его капитан-лейтенант Кузьма Малыгин, сын прославленного адмирала Малыгина. Там очень влиятельные люди. Это даже не клуб, а орден, или масонская ложа, если хотите. Вот туда я вас и отвезу.

Так оно и вышло. Масоны от «Андреевского флага» бились за освобождение русских матросов рука об руку с советским консульством. Давление было настолько велико, что командование республиканским флотом сдалось. Матросов Дейкина и Бесфамильного освободили. На это ушло три недели. Провожали их маршем «Прощание славянки». Вдоль пирса выстроились офицеры, с кортиками, в золотых погонах царской армии. На Родину отважная троица отплывала на советском торговом судне «Одесса». Пункт назначения — Калининград.

С розами ничего не получилось. В районе порта были только хризантемы, костюм с галстуком тоже не достали. Пришлось довольствоваться тем, что есть. Генка встал на одно колено прямо посреди площади, у людей на виду, и протянул ей букет.

— Мы на своей земле, любимая! Мы сделали это, черт бы нас побрал! Ты согласна стать моей женой?

— Да! Да! Да! — закричала она во весь голос, и эхо пронеслось над городом, пугая голубей и прохожих. Но очень скоро свидетели события начали улыбаться, наблюдая за сумасшедшей парой.

Наверное так и выглядит счастье.


Глава II
ОБВИНЕНИЕ

1

Конечно, Татьяна Чарова могла рассказать только ту часть этой истории, о которой знала. О том, что сама видела.

— Скажите, Татьяна Георгиевна, а вы помните кого-нибудь из команды крейсера? Ну, тех, что сопровождали наших на корабль? — спросил Трифонов.

— Разумеется, нет. Прошло около тридцати лет. Да и не до того мне тогда было.

— С кем-нибудь из сослуживцев ваш муж после демобилизации встречался?

— Нет. Это я коренная ленинградка, а он калужанин. Его мать умерла, получив извещение о гибели сына. Не дождалась его, одним словом. Я только знаю, что он ездил в Калугу, встал на учет в военкомате, получил паспорт, и вернулся назад в Питер. У него уже имелось направление в госпиталь в Москву. И я с ним поехала. Снимала комнату в Красногорске, пока он лежал в госпитале. Ну а уж потом мы совершили круиз по Прибалтике и поженились. Весь мир знал о гибели крейсера, кроме русских. Я услышала по «Голосу Америки», что часть советских моряков спасли, надеялась, что спаслись и родители… Но в МИДе мне сказали, будто они погибли в результате бунта в Забирии. Как я ни пыталась им объяснить, что они неправы, что я была с ними в порту — все бесполезно. В жесткой форме мне заявили, что верить «вражеским голосам» глупо и даже преступно.

— Почему Геннадия отправили в госпиталь в Подмосковье?

— Предполагаю, что после возвращения им занимался КГБ. Его просто держали под рукой, изолируя от возможной встречи с сослуживцами. Я думаю, все прошли через эту процедуру.

— А вы не пытались найти спасенных моряков?

— Как? Кому известны их имена? Я просила Гену, но он даже слышать о флоте не хотел. И никого не искал.

— Странно. В его фотоальбоме мы нашли много фотографий из его флотского прошлого.

Женщина злорадно хмыкнула.

— Да у него отродясь никаких фотоальбомов не существовало. Он жил сегодняшним днем и не возвращался в прошлое даже мысленно. Терпеть не мог воспоминаний, в том числе и приятных, связанных с лучшими годами нашей жизни… Да, вот что. Гена никого не искал, но мне сейчас вспомнился один эпизод. Примерно месяц назад точнее сказать не могу, позвонили в дверь, я открыла. На пороге стоял солидный мужчина, вероятно, ровесник Геннадия. Он спросил, нельзя ли повидать Геннадия Устиновича. Я даже возмутилась. Что ему здесь делать? Мужчина извинился, сказал, что они не виделись четверть века, и попросил помочь найти Гену. Я сказала, что понятия не имею, где он. Еще раз извинившись, мужчина ушел. Я, конечно, знала адрес Гены, но была так разозлена! А если бы мой муж открыл дверь?! Скандал был бы неизбежен, хотя я тут ни при чем. Потом я пожалела о своей грубости. В конце концов, человек не виноват, что ему дали адрес бывшей жены. Тогда я и подумала, что они наверняка были сослуживцами. С калужскими друзьями детства Гена никогда не встречался, а новых друзей в Питере мы находили уже вместе. Их я хорошо всех знаю. Значит, этот человек мог быть связан с Геной только по службе на флоте.

— Он не назвал своего имени? — спросил Куприянов.

— Нет. Я и не спрашивала. Нарявкала на человека и захлопнула перед носом дверь… У него не было левой руки. Так мне показалось. Пустой рукав засунут в карман пальто.

— А вы никогда не слышали от Чарова имени Никита Барзай?

Женщина напряглась.

— Что-то очень знакомое, но сейчас вспомнить не могу. Мне кажется, что если я и слышала это имя, то, скорее всего, от сына. Слишком свежо в памяти. А по какому случаю, сказать не могу. Если вспомню, непременно расскажу. Извините, сейчас я очень тороплюсь.

— Конечно. Кстати, вы как единственная родственница можете забрать тело Геннадия Устиновича из морга и похоронить.

У выхода из парадного их ждал новый сюрприз. От неожиданности Трифонов потерял дар речи, да и Куприянов не сразу нашелся. К дому подходила девушка с коляской. И если бы Татьяна Чарова не сказала: «А вот и моя невестка Ника», реакция могла бы быть другой. Дело в том, что Вероника, в девичестве Лапицкая, а ныне Курносова, приходилась крестницей Трифонову, была дочерью его давно умершего друга и начальника и Анны Лапицкой, с которой следователь поддерживал самые теплые отношения до конца ее дней. Так получилось, что Ника в восемнадцать лет осталась сиротой, а Трифонов отнял у нее последнее, посадив ее возлюбленного на восемь лет. Артем Зерцалов был знаменитым вором-медвежатником, и Трифонов только выполнил свой долг. Тут ничего не поделаешь. Компромиссов по отношению к закону следователь не знал, но чувствовал себя в какой-то мере виноватым в том, что поломал судьбу девушки. С тех пор прошло четыре года. Ходили слухи, будто Лика получила огромное наследство после смерти своей матери Анны Лапицкой, потомственной княгини Оболенской, вышла замуж и уехала за границу. Все это время Трифонов о Нике ничего не слышал. И вот неожиданная встреча. И опять что-то связанное с криминалом. На лице девушки ничего не отразилось при встрече с крестным, будто она его не признала. Теперь ей уже стукнуло двадцать два и, надо заметить, она еще больше похорошела. На нее можно было смотреть бесконечно, наслаждаясь безупречным творением природы.

35